Сегодня умер А. П. Зинченко (29.12.1946 — 26.07.2015). Соболезную родственникам (из которых лично знаю только Богдана), близким, ученикам.
26.07.2015
Мы познакомились примерно четверть века назад, тогда он был лишь чуть моложе, чем я сейчас — такую разницу в возрасте принято называть «в отцы годится» — как позднему ребенку мне это смешно, но — Александр Прокофьевич занимался методологией уже десять лет, что очень много значило. Для нас, неофитов, старшие коллеги со стажем на полпоколения больше, чем у нас, были полубогами (а ветераны движения — просто олимпийцами), и я старался у него учиться, как и у других.
Зинченко неоднократно называли самым ярким участником последней игротехнической команды Г. П. Щедровицкого (и вообще последней генерации ММК). Сам Щедровицкий при мне говорил об Александре Прокофьевиче и Н. Ф. Андрейченко как о своих лучших учениках. Зинченко он считал личным другом и сохранил это отношение, насколько я знаю, до конца жизни, несмотря на какие бы то ни было содержательные и организационные расхождения.
Мы с Александром Прокофьевичем честно пытались подружиться. Ездили в одном купе, спали в одной комнате (Зинченко всегда был отличным, самым «ненапряжным» соседом) и довольно много болтали, гуляя вдоль берегов Балтийского моря, Днепра и Тольяттинского водохранилища (и, наверное, других водоемов). Все это сверх собственно рабочего взаимодействия, конечно.
У Александра Прокофьевича было несколько завидных качеств. Больше всего меня из них впечатляли связанные со способностью к немедленной мобилизации и к выполнению объемной работы в реальном и ограниченном времени. Вспомню два эпизода, они довольно веселые, при всей трагичности повода.
Первый относится еще к работе в игротехнической команде Щедровицкого: это был 1991 или, скорее, 1992 г.
Игротехническая команда на ОДИ — организация, конечно, близкая к военизированной, но не всегда все соблюдается с достаточной строгостью. Иногда после отработанной смены (а это 14–16 часов) шла «расслабуха» со скромным застольем (спиртное в количествах больше символических тогда еще принято не было), шутками и прочими видами «физического и по возможности аморального отдыха», как любил выражаться один наш общий знакомый. Зинченко здесь, как и на пленарных заседаниях игр, часто вполне естественно выходил на роль «лидера» (больше всего походя на поручика Мышлаевского в исполнении Владимира Басова из фильма «Дни Турбиных»).
И вот, после особенно тяжелого рабочего дня или даже суток «накрыта поляна», народ вокруг скорее даже уже лежит, чем сидит, и пытается изображать хотя бы вербальную активность. Но в это время в дверь просовывается Руководитель игры и говорит Зинченко пару слов, смысл которых в том, что вот, к сожалению, только что обнаружилась необходимость быстренько, к утру, подготовить еще один докладик и листов на десять плакатов к нему. Александр Прокофьевич произносит что-то вроде «эх» или «ух», подпрыгивает из положения полулежа в положение стоя и начинает собирать тех, кто ему нужен для работы, а также потребные писчебумажные принадлежности.
Переход из одного состояния в другое занял у него, не совру, меньше одной секунды. Меня это настолько поразило, что до сих пор, если мне приходится, например, неожиданно встать на пару-тройку часов раньше планируемого или отработать лишнюю смену, я представляю, что у меня короткие жесткие усики (какие тогда носил он), стрижка ежиком и инициалы А. П., и что требуемое не составляет для меня ну просто никакого труда. И частенько это помогает.
Второй эпизод имел место, думаю, вскоре после смерти Щедровицкого (или по крайней мере после его окончательного отхода от дел), в 1994 г.
Зинченко с ходу сымпровизировал довольно сложную схему с парой десятков фигур:
Мне потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что это просто вывернутая через центральную стрелочку-«текст» наизнанку схема МД с содержательно переинтерпретированными позициями. Тогда меня это разочаровало, а сейчас я вспоминаю этот момент как великолепный пример именно «схемотехнической» работы — Зинченко даже хотел сделать из своей любимой «схематизации», или «схемотехники», отдельный учебный предмет. Я и сейчас не могу проделать ничего подобного с такой скоростью.
Позднее эта схема была включена в публикацию, но ничтожного тиража, так что я ее воспроизведу, чтобы коллеги (все, знакомые с рабочей схемой МД в любом из ее вариантов) смогли оценить красоту игры, в надежде, что никто не обидится за «авторские права» и т. п.:
(Зинченко А. К программе исследований и разработок по теме «сфера книги» // Культура и культуротехника в контексте образования: Сб. ст. / Сост. и отв. ред. В. А. Никитин. — Тольятти, 1994. — 158 с. С. 138—141.)
27.07.2015
И еще.
Александр Прокофьевич говорил (мне; а я не записывал, так что воспроизвожу по памяти): «Писать толстые книги — не для меня, я запечатлеваюсь в людях, учениках». Может быть, даже, «не для нас» и «мы». Достаточно забавно, что после этого ему приходилось довольно много — чуть ли не больше меня — заниматься авторством и редактурой. (Из «письменных» его работ для меня самой полезной оказался «Музей схем», который он поддерживал по просьбе Щедровицкого, у меня есть вариант 1988 г. на 82 страницах, и я не знаю, были ли варианты позднее. Он написал несколько хороших статей, в том числе, по мотивам игровых докладов, а вот то из написанного группой Зинченко после распада Сети методологических лабораторий, что мне попадалось на глаза, представляет собой достаточно унылое чтение.) Я думаю, о Зинченко, как о художнике, честнее судить так, как он этого хотел: по его ученикам.
Александр Прокофьевич одно время любил спрашивать (всех, кажется, кроме меня): «Кем ты хочешь умереть?» Он вообще считал, что каждый «студент» должен периодически задавать себе этот вопрос. Интересно, кем хотел умереть он сам?
27.09.2015
Несколько ссылок
- Личный сайт.
- Статья в «Русской Википедии» (к вечеру 27.07 местные гопники уже снесли).
- Автобиография в «ММК в лицах».
- Официальный некролог.
- Еще некролог.
- Еще несколько слов.